Капельки вечности

Божественный человек

Вечером после церковной службы возвращаюсь домой. Дорогу на четвереньках переползает мужчина. Пьян. Стараюсь поднять его — грязного, оборванного, растерявшего половину вещей. Большой, грузный, немного похожий на Ельцина почему-то. На ногах не стоит. Бросить его нельзя, ни скамейки нет поблизости, ничего. А он норовит упасть именно на проезжую часть. Одел его, поддерживая, повел к остановке.
— Где живешь?
— На Партизанской. Это недалеко. А где ты меня взял? — в свою очередь спрашивает он.
— Ты на дороге лежал.
— Ну и пусть…
— Задавить бы могли.
— Нет, не могли! Я ведь — Бож-жест-венный человек…
Довел его до остановки и усадил на скамейку. Думаю, оклемается и дойдет.

А шарик летит…

Родственница мне рассказала про свою подругу, О., которой уже 27 лет, а все замуж никак не выйдет. Красавица, образованная, творческая, а — никак. Просит она, чтобы за нее верующие помолились.
— Она сама-то верующая? — спрашиваю я.
— Верующая, конечно, но только в церковь не ходит…
— Ладно, — говорю, — помолюсь как умею. Только ты сначала ей вот что скажи: пусть она даст Богу такой обет. Если Бог ей пошлет мужа, то чтобы она никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах не совершала этого страшного греха — аборта. Ладно?
— Хорошо, скажу.
Встретились мы с родственницей через несколько дней.
— Ну как, дала твоя О. обет?
— Нет, не дала, — отвечает смущенно. — Я ей все рассказала и твои слова передала. А она и говорит в ответ: «Это ведь так серьезно! Я не могу Бога обманывать. И уж если дам такой обет, то…» В общем, к такому обещанию она пока не готова.
А ведь обет предлагался о том лишь, чтобы не убивать во чреве собственных детей! Но и этого для современной культурной молодой женщины оказалось слишком много…
Стоит ли удивляться, что, как в песне Окуджавы, «девочка плачет — жениха все нет»? Господь слишком нас любит, чтобы давать нам то, что обернется для нас же непоправимой бедой. А на нет — и суда нет.
Но шарик вот-вот улетит…

Ручейки ненависти

Не успел дочитать нашумевший роман «Мечеть Парижской Богоматери», как вдруг весь мир потрясли уже реальные, а не выдуманные события в Париже. Мусульманская молодежь из арабских кварталов в центре европейской столицы устроила свою — мусульманскую — интифаду! Писали и говорили об этом достаточно много. И выводы чаще всего делали правильные. И даже ведущий программы «Вести» на телеканале «Россия» импозантный всеевропеец Брилев был вынужден признать: события во Франции как-то причудливо напомнили сюжет романа. Все сошлись на том, что автор верно предсказала ход событий. Но вот какая мысль пришла в голову. Почему именно сейчас попустил Господь случиться этой беде в Париже? И почему именно в столице Франции? Ведь мусульмане сейчас живут и в Лондоне, и в Амстердаме, и даже в Праге — да везде. Может, эти события — своего рода Небесный «пиар» книге Елены Чудиновой? Чтобы мы обратили внимание на этот роман. Не отмахивались от него, успокоительно назвав его очередной антиутопией. Не случись этой войны предместий в Париже, и честную книгу эту, может быть, затравили бы современные либералы. А автора обвинили бы во всех тяжких или даже вовсе засудили. Теперь суровые критики присмирели, молчат. А книга эта уже стала духовным явлением. Предупреждением всем нам. С Чудиновой уже и не спорят даже, ибо сводки информагентств — словно бы подстрочные комментарии к ее роману. Когда по телевизору юная француженка жалуется всему свету, что ходит по окраинным кварталам родного Парижа в парандже — чтобы не изнасиловали «приезжие»…
…Мой брат, архитектор Алексей Жоголев, во время этих событий был как раз в Париже. Никаких особенно «острых» впечатлений от интифады он не вынес. Только возле их отеля «Регина Опера» на Большом проспекте в центре Парижа, видимо, в знак протеста против «колониализма» (а может быть, просто так, что вероятнее) чернокожие арабы мочились скопом, ручьями. Прямо на улице — под окнами, никого не стыдясь — все восемь дней, что мой брат был в Париже. Те самые восемь дней, которые потрясли цивилизованный мир. Есть, оказывается, и такая форма «борьбы цивилизаций».

Святая простота

В редакцию пришел опечаленный сельский батюшка, отец В.

— Что случилось? — спрашиваю.

— Да пожелал отцу П. (маститому протоиерею)… Царствие Небесное! А он от этого опечалился… Недовольным стал…

— Как так? Почему?

— Ну, я его встретил в храме и говорю в простоте: «Желаю Вам, отче, в Царствие Небесное попасть!» А он даже в лице изменился, словно я чего-то нехорошего ему пожелал. «Ты чего мне желаешь? — говорит. — Ты что, мне смерти желаешь? Нет? Так ты мне лучше здоровья пожелай…» Я извинился, да и сам расстроился. Здоровья ему пожелал, многих лет жизни… А хотел как лучше…

Чем пахнет книга?

Когда прихожу в «Чакону», крупнейший книжный магазин в Самаре, просто так — то ухожу оттуда без книг и с головной болью. Пока доберешься до небольшой полки с Православной литературой, такого по сторонам наглядишься и наглотаешься! И то вроде бы интересно, и это любопытно… Так и вертишь головой по сторонам… И ориентируешься по… запаху. Фэнтези пахнет сладковато-приторно, от детективов несет машинным маслом. Об эзотерике умолчу, а то нетолерантно получится… Отдыхаешь немного в отделе детской литературы. Но и там вонь стоит преизрядная. Ибо эти современные книги пахнут как-то уж очень неароматно… Вспоминаю времена книжного дефицита. Как ходил с мамой по воскресеньям на книжный рынок и сердце замирало от названий тех книг, которые сейчас бросово, сиротливо пылятся на безконечных полках «Чаконы», и уже ничего не хочется покупать. Книга девальвировалась, стала всем доступной, недорогой. Но сердце почему-то не замирает от этого обилия.
А теперь и вовсе читают уже на портативных, с ладонь, компьютерах. Очень удобно! Но только как-то не по-людски…
Зато когда идешь в этот безконечный магазин за какой-то конкретной книгой — все получается легко и просто. Не очень раздражает даже кокетливая надпись на полках: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!»
Но улыбаться почему-то не хочется. А хочется в этом зловонии современной книжной индустрии скорее схватить что нужно — и пуститься наутек. К свежему воздуху, синему небу, зеленой траве.

Два Ювачева

Из памяти все не идет образ этого необычного человека. Богохульник, кощунник, циник — и одновременно искренне верующий Христианин. Замечательный детский автор -решительно не любивший детей. Почитатель всего немецкого, хулитель всего русского, расстрелянный за… монархизм!
Его отец Иван Ювачев когда-то готовил покушение на Царя. Его за это сослали безсрочно на Дальний Восток. Там революционер-цареубийца раскаялся, «вошел в берега». Стал убежденным, ревностным защитником Монархии, церковным писателем, чьи труды завещал передать в архив Казанского собора Петербурга. Его простил другой Царь — сын того Царя, на жизнь которого он и покушался в молодости. Ювачев вернулся, женился, родился сын Даниил. Ему-то и предстояло «доискупать» вину своего отца. Ведь покушение на Помазанника Божия не может не повлиять на судьбу всего рода…
В книге «Мой муж — Даниил Хармс» его бывшая жена вспоминает, что Ювачев-старший был сильным молитвенником, даже прозорливцем. Он, не читая, до деталей знал (и не одобрял!) все то, что пишет его сын, талантливый литературный «балбес». А после своей смерти он помогал чудесно семье сына. Даниил Хармс-Ювачев часто ходил к нему на могилу и просил, просил — а тот выполнял просимое. Порой это носило оттенок явно-чудесного. Так, Хармс выпросил у покойного отца для своей жены чудесное освобождение от непосильного для нее рытья окопов в Ленинграде…
Еще она описывает, с каким духовным упоением слушал Хармс в предвоенной филармонии в последний раз «Страсти по Матфею» Баха! Казалось, что это не музыка, а древняя Христианская мистерия, которую он, советский писатель, переживает как непосредственный участник тех Евангельских событий…
А после этого он вновь и вновь писал свои идиотические (хотя и талантливые) полудетские вирши. Как все это могло вместиться в одного человека?
Хармса арестовали по чьему-то доносу в первые месяцы войны. И тут же наспех и расстреляли. Ему приписали участие в монархической организации. С такой лестной формулировкой он и ушел в Вечность. Где его и по сей день, наверное, «опекает» раскаявшийся отец.
Круг замкнулся: от ссылки за покушение за Царя — до расстрела за участие в монархической организации. Видимо, Бог простил и того, и другого.

На снимке: Собор Парижской Богоматери; Даниил Хармс. Последний снимок.

Антон Жоголев

18.11.2005